7.4. В поисках национального лидера

Обвинения в авторитаризме российской политической системы, которые звучат регулярно, а в последнее время обостряются, заставляют вспомнить старый, как мир, спор о роли личности в истории и действии объективных законов. Диалектическая суть этой проблемы, как нам кажется, несколько сложнее. Что значит – действие объективных законов? Как будто на перекрестках истории стоят скрижали, на которых эти законы записаны, а повсюду рыскают отряды исторической полиции и зорко следят за личностями – а не нарушили ли те случайно объективные законы?
То есть деятельность личностей – это тоже момент реализации объективных законов. Проблему можно сформулировать иначе – о соотношении случайного и закономерного в историческом процессе, помня, однако, что и случайность – момент пересечения  закономерностей.
В том, что мы пережили, а точнее, переживаем системный кризис, кажется, никто не сомневается. Хотя в России много людей, которые готовы во всем увидеть исключительно происки ЦРУ или, на худой конец, мирового сионизма, или другой какой заговор. Кажется, общеизвестно: если жизненный потенциал системы выше критического уровня, любые внешние воздействия, направленные на ее разрушение, только ее укрепляют, как претензии США к КНДР делают последнюю более сплоченной и монолитной. Если ниже критического – тогда побеждают «заговорщики». Но если стервятники пируют на трупе павшей лошади, это не значит, что именно они ее и убили.
Да, все преобразования 90-х гг. ХХ в. – социально-полити-ческие, экономические, государственного строительства и др. – берут начало в общественном сознании, и размах манипулирования им небывало велик (впрочем, это неотъемлемый атрибут любого революционного периода в жизни общества). Но ведь все это стало возможно только потому, что само сознание вошло в стадию кризиса и пик активности его из сфер национальных, идеологических и прочих ценностей, переместился в сферу массового сознания, которое по природе своей максимально пригодно для манипуляции.
Такой же кризис в России был в конце XIX в., когда страна оказалась перед необходимостью вступления в фазу индустриального общества, связанную с импортом многих духовных ценностей Запада. В результате – революции и Гражданская война, а кризис заканчивается тем, что большевики историческую задачу  по индустриализации все же выполняют.
И вот мы снова в такой же ситуации. Опять нужно переходить вместе со всем миром в новую фазу (теперь уже информационного общества), а национальная идея для этого устарела, коммунизм перестал быть целью и моделью идеального общества, следовательно, внутренних духовных ресурсов для рывка нет, надо заимствовать на Западе.
Вот мы дошли и до самого больного вопроса: в какой степени эти заимствованные ресурсы изменят нашу национальную природу? После Великого Октября перелицовке подверглись все этажи национального здания – идеология, религия, обычаи, верования, символика, мифология… А когда пригляделись – ба, знакомые все лица! Ну, был поп – стал парторг, ходили в церковь причащаться – стали ходить на партсобрания, был батюшка-царь – стал товарищ Сталин. Стоило столько людей губить только для того, чтобы улицу переименовать!
Так вот, главная дилемма:
1. Либо мы заканчиваем период переименования и выдвигаем очередного Сталина (он же Иван Грозный, Петр, Екатерина и другие). По-другому не можем, потому что у нас всякая ересь может существовать только в том случае, если там свой протопоп Аввакум найдется. То есть национальный лидер у нас – не обязательно государственный деятель, диктатор или сотрудник КГБ, важно, чтобы он был объединяющим национальным символом, без чего разброд и шатания не закончатся. В какой степени рождение лидера зависит от личностных качеств самого прототипа, в какой – от случайных и объективных обстоятельств – это вопрос уже другой.
2. Либо мы окончательно сдаем в архивы и музеи все наши национальные особенности и становимся «шестнадцатой республикой» Западной Европы. Мечта «немцовых» сбывается! В европейском доме, как бедному дальнему родственнику из деревни, случайно свалившемуся на голову образованных хозяев, нам брезгливо указывают место в чуланчике, чтобы не раздражал своей простотой деревенской.
Вот так. Как сказано в демократическом Писании, «иного не дано».